К 1996 г. мы докатились до объема производства легального виноградного вина в России в 11 млн дал в год (производство его оказалось равным производству в России шампанских и игристых вин – тех было произведено около 9 млн дал). Хотя в 1984 г. Россия производила около 143 млн дал виноградного вина (пусть там было немало портвейнов; но тогда их делали из виноградного сырья в отличии от сегодняшних) и 7,7 млн дал шампанских и игристых вин. Итого— за 11 лет производство виноградного вина в России упало в 13 раз.
В результате с начала 90−х Россия начала поддерживать не развитие собственного виноградарства и виноделия, а до 1998 г. (до дефолта) профильные отрасли Молдавии, Болгарии, Грузии, Венгрии и др. бывших союзников, предпочитая импорт развитию собственного виноградарства и виноделия. Поэтому производство учтенного виноградного вина в 1998 г. составило 12,6 млн дал (рост за 3 года 14,5%), уровень производства шампанских и игристых сохранился на прежней отметке. После дефолта Россия уже начинает усиленно развивать и собственное производство (в основном из импортного сырья), а из зарубежных стран выбирает Молдавию и Грузию (до 2006 г.), производство в которых в интересах российского рынка активно растет.
Одновременно западные компании по мере сил и рекламы развивали пивной рынок России. В результате всего этого в 2008 г. мы подошли к следующей ситуации: производство и потребление пива выросло до 81 л в год на душу (рост в 5,4 раза относительно 1995 г.). Производство виноградного вина из импортных и отечественных виноматериалов выросло с 11 млн дал в 1995 г. до 51 млн дал в 2008 г. (в 4,64 раза); при этом потребление виноградного вина выросло с 3,5 л в 1995 г. до 5,8 л в 2008 г. (в 1,66 раза). Производство шампанских и игристых вин выросло с 8 – 9 млн дал в середине 90−х до 21 – 22 млн дал в 2007 – 2008 г.г. Поскольку речь идет о продукции из винограда, то и производство коньяка за эти годы выросло с 0,6 млн дал в 1995 г. (в 1984 г. было 3,1 млн дал) до 10 млн дал в 2008 г.
Очевидны недостатки развития (или восстановления потребления) прежде всего в отношении виноградного вина.
В период мирового экономического кризиса не может не сократиться в мире потребление вина. Это объективный фактор, учитывающий психологическую мотивацию поведения человека в стрессовых ситуациях. Это объективно приведет к снижению производства вина в мире. Не исключено, что и в России потребление вина частично сократиться; часть вина будет замещена крепким алкоголем в самом дешевом сегменте и т.д. В то же время предпосылок к серьезному спаду потребления вина в России нет— мы его и так пьем достаточно мало по сравнению с другими цивилизованными странами (даже скандинавскими).
Кстати, ситуацию с потреблением вина в мире «поддерживало» в последние годы, в первую очередь, два фактора: рост числа женского населения в мире в целом (мужское население сокращает потребление вина даже в традиционных странах); рост числа женщин— активных потребителей вина и алкоголя в мире.
В период кризиса у «винной» России возник очередной «позитивный кризисный фактор» (как это было в 1998 г. в период дефолта; как это было в 2006 г. после запрета молдавского вина). Российское вино в 2009 г. вновь получило возможность заместить часть винного рынка импортных вин своим, произведенным в России из импортных и отечественных виноматериалов. Тем более, что явный дефицит импортного вина мы можем увидеть уже в мае 2009 г. У импортеров сегодня просто нет денег на продолжение операций по импорту в прежнем объеме, не говоря уже о том, что импортное вино серьезно подорожало для российского рынка.
Таким образом, с одной стороны кризис, который сегодня приостановил позитивные процессы:
— в последние годы виноделы активно вкладывались в развитие собственной сырьевой базы; активизировались посадки винограда и вложение в винодельческую отрасль капиталов нефтяного и газового секторов и т.д.;
— именно в последние годы ряд российских компаний привлекли к работе западных виноделов – консультантов и смогли убедить и часть российских потребителей и винных российских экспертов в том, что российское вино может быть высоко качественным.
Вряд
С другой стороны – остающаяся возможность заместить российским вином в период кризиса часть импорта. И это будет продукт, однозначно, из импортного виноматериала. Поскольку надеяться на рост производства собственного сырья в 2009— 2010 г.г. достаточно сложно.
С третьей стороны – дополнительная группа факторов, несущих определенные риски для развития виноградарства и виноделия в России:
— разрыв между сырьем и готовой продукцией (функции «виноградаря» остались у Минсельхоза, а функции «винодела» — у новой Федеральной службы по регулированию алкогольного рынка). Может статься, что ничего страшного в этом не будет, если хотя бы один профильный специалист появиться в Минсельхозе (там их уже давно нет), и хотя бы один «винодел» в Федеральной службе (там их еще нет, но очень надеемся— что профильные отделы там появятся). Будут профильные специалисты, договориться им уже будет проще.
— антиалкогольная компания, объявляющая всякий алкоголь (в том числе и вино) – ЯДОМ. Сегодня под флагом государственной антиалкогольной компании (а она, несмотря на то, что инициатором компании стала как— бы церковь и известный священник) соберутся все антиалкогольщики: радикалы— правые, центристы, и левые. Отрицание правым радикальным крылом антиалкогольной компании самой сути виноделия как части человеческой культуры, хорошего вина – как части гастрономии, а также того, что в реалии можно добиться в лучшем случае некоторых изменений в количестве и структуре потребления алкоголя, может привести к негативным последствиям для винной отрасли. Как это уже было в 1986 – 1988 г.г. Но без того радикализма. Эффективная государственная алкогольная политика и лоббизм виноделов должны «остужать» пыл радикалов – борцов с вином как частью алкогольного сектора и переводить его в русло изменения структуры потребления алкоголя и борьбы за натуральность вина.
— отсутствие денег и дешевых и доступных кредитов у компаний винодельческой отрасли на развитие собственной сырьевой базы, что способствует росту импорту виноматериалов и росту фальсификата.
Мы сегодня на распутье: признать ли вино равным водке и суррогатам крепкого алкоголя или сделать в России шаг вперед в развитии структуры потребления. Никто не сможет помешать лозунгам антиалкогольной компании о том, что все спиртосодержащее – яд для человека. Любой алкоголь (водка, пиво, САН и т.д.), кроме вина выкарабкается из этих проблем сам. Во всем алкоголе «невиноградного» происхождения нет ничего, что не давало бы ему возможности возрождаться тут же как Фениксу из пепла; и только вино имеет реальный минимальный шестилетний цикл производства; по крайней мере, в России, где даже сегодня мы имеем в 3 раза меньше площадей виноградников, чем в советский период. Где мы абсолютно зависим от импорта. Еще раз приведем эти цифры: наше производство виноматериалов не превышает 20 млн дал в год; объем потребления виноградного вина в год около 83−85 млн дал (с учетом нелегальных портвейнов); объем шампанских и игристых вин – около 23— 24 млн дал; коньяка – около 10−12 млн дал. На все это нужно более 200 млн дал виноматериалов. Мы имеем лишь 10% собственного сырья.
Результатом антиалкогольной компании вполне может стать рост нашей импортозависимости. А уж винная алкоголизация России не грозит точно.